Закончилось холодное мужское лето. Валера ждал теплого бабьего. Но оно не пришло.
В тот год осень явилась особенно нежданно. Валера все задумчивее глядел в избитое дождями окно кабинета на мокрые ели перед зданием райкома, а черные телефоны на приставном столике звонили все чаще и все требовательнее. Обком, а за ним и горком, требовали вдумчивей готовиться к отчетам и выборам. Инструкторы обоих комитетов, а особенно старался товарищ Нагнибиденко, срочно собирали длиннющие списки резерва кадров, предложения от района в состав вышестоящих руководящих органов, возможные кандидатуры делегатов на партконференции и съезды партии – одного рабочего и одного врача. И все это немедленно, «на вчера». Попробуй найди – чтоб и не пьющий, и не колхозница, активно-заметный да еще экзотической даже для Черновиц национальности. Например, грек.
От этого Валера грустил и все чаще запирался в кабинете, чтобы сосредоточиться. Для этого, к сожалению, нельзя было употреблять универсальное средство для сосредотачивания – водку. Во-первых, она продавалась по талонам, ибо ее не хватало всем желающим, а во-вторых партия только что начала непримиримую борьбу с пьянством, и Валера, как заворготделом и как коммунист, не мог оставаться в стороне от этой борьбы. Да, бывало секретарь парткома большого электронного завода Игорь Владиленович тайком приносил литровую коричневую баночку чистейшего технологического спирта, отрывая продукт от сверхсекретного производства. Но запасов напитка хватало ненадолго. Работа у Валеры была нервной. В такие дни «первый» (первый секретарь райкома) понимал Валеру и не донимал пустяками.
Выручал Пиня Меерович. Или по партийному Петр Маркович – секретарь неприметной и малочисленной первичной парторганизации на окраине района небольшого предприятия по разливу газводы. Сегодня он также пришел глухим вечером и они деловито закрылись в кабинете. Как-то сама по себе открылась бутылочка коньячку с тремя звездочками на этикетке и баночка дефицитной красной икорки, которые всегда приносил с собой гость. Событие развернулись на газетке «Известия», которую Петр Маркович всегда держал в кармане своего старинного пиджака. Потом они долго говорили о стране, о ее героическом прошлом и пришли к выводу, что фразу «в это непростое для страны время» в СССР можно было использовать в любое время. Телефоны молчали, начальство уже разъехалось по домам. А кое-кто и по дамам.
«Проверенных» с партийной точки зрения евреев в Черновцах было все-таки мало. Директор горгаза, директор необоронной фабрики, несколько врачей, два директора школ, один начальник строительного управления товарищ Зельцман и начальник АТП товарищ Айзенфрац. Их давно распределили между собой обком, горком, райкомы, советы депутатов трудящихся всех уровней, профсоюзные и даже комсомольские органы. Они избирались в их выборные органы годами, посему порядком надоели и друг другу, и самим трудящимся. Даже фотографии этих людей на предвыборных листовках не менялись, поэтому национальность их была не так незаметной.
Валера подумывал избрать куда-нибудь Петра Марковича, не взирая на то, что на самом деле был он Пиня Меерович. Это была бы смелая мысль и «свежая струя» в то перестроечное время. Фронтовик, наставник молодежи, но еврей. Но тот не соглашался. После таких предложений он выверенным фронтовыми годами темпом добивал коньяк и всегда быстро уходил, как опаздывающий скорый поезд на Софию.
Но в этот раз Петр Маркович сам предложил свою кандидатуру. Валера не был к этому готов и, оторопев, пообещал ответить утром. Придя домой, Валерий продолжал быть под впечатлением и очень поздно понял, что сразу пойти в туалет, не помыв руки после того, как резал красный острый перец, было ошибкой.
Часов в десять вечера Валерию неожиданно позвонил другой примечательный партиец – Виктор Моисеевич Гольденберг. Тогда не принято было церемониться в отношении того, поздний это звонок или нет. Партийное дело, дело КПСС было превыше всех условностей. Виктор Моисеевич, весело картавя, сразу перешел к делу:
– Слышите, Валеґий! Вы собиґаетесь пґоводить ґайонную паґтконфеґенцию или уже нет? Почему мы не встґечаемся по поводу меню? А шестой вопґос у вас будет или уже нет? Пеґестґойка?
Валера сначала опешил, но потом взял себя в руки и твердым голосом сказал Виктору Моисеевичу, что завтра же свяжется с ним по этому вопросу.
– О чем вы говорите, товарищ Гольденберг! Какая перестройка? Есть святые вещи, которые не подлежат никакой перестройке, а только ускорению, – чеканным слогом закончил разговор Валера.
Виктор Мойсеевич Гольденберг был типичным руководящим черновицким евреем средней руки, который просто обязан был состоять в партии по должности. Хотел он этого, или не хотел. В свои 50 с лишним лет он являлся секретарем первичной комсомольской организации предприятия общественного питания города (другие, моложе, либо не подходили на эту должность по морально-этическим или политическим признакам, либо успешно отпирались) и штатно заведовал орготделом торга. Фактически он руководил генеральным штабом ключевой отрасли сферы обслуживания социалистических Черновцов. Это он много лет держал ее на плаву в условиях тотального дефицита, как атлант с Еврейского дома Театральной площади держал на своих покатых невыразительных плечах эту весьма опасную, громоздкую как старый чемодан, и непростую систему. Он был архитектором общественного питания в Черновцах. Именно ему пришла в голову гениальная мысль о реформировании отрасли и создании отдельных объединений рабочих столовых и ресторанов и кафе как независимых подразделений. Это дало выигрыш во времени и облегчило кому-то последующую приватизацию дела.
У простого народа известен он был как виртуозный организатор питания больших групп людей, прежде всего на партконференциях или сессиях депутатов трудящихся. Он поражал воображение очевидцев невиданными сосисками или сардельками, настоящим куриным бульоном в чашках, разнообразными булочками и колбасами, о существовании которых в то время вообще мало кто догадывался. Это он устраивал выразительные выездные буфеты во время государственных праздников, в дни значительного скопления рабочих и крестьян перемешанных с преимущественно голодной черновицкой интеллигенцией. Словно богатые оазисы в голодной пустыне дефицита белели буфеты скатертями на основных пешеходных магистралях. Расходясь после демонстраций трудящихся, местный люд снимал тут напряжение после утомительного выражения преданности нашей славной ленинской партии и советскому правительству. Тут звучали приглушенные здравицы, адресованные верному ленинцу, неустанному борцу за мир и счастье всех народов земли, в адрес руководителей братских компартий и лидеров только что освободившихся от гнета стран, предположительно твердо вставших на социалистический путь развития.
А Виктор Моисеевич, дымя сигареткой, тихо стоял в сторонке, под сенью какой-нибудь липы, устало улыбался в тесном кругу коллег и инструктора горкома, отвечавшего за питание. Гольденберг радовался, что у трудящихся праздник и он им его подарил. А трудящиеся веселились и даже не догадывались, что этот невысокий сутуловатый еврей – коммунист с желто-черными от табака пальцами и всегда прищуренным взглядом, и есть тот самый Гольденберг.
Потом он звал друзей выпить.
– У меня есть коньячок, – всегда говорил товарищ Гольденберг. – Он хороший, от него не пьянеешь, но потом не можешь встать.
Встреча с Виктором Моисеевичем всегда была важной частью подготовки любой партконференции. Со временем этот вопрос отшлифовался до одного телефонного звонка с краткой вводной информацией, и все происходило как в сказке.
Время летит незаметно. Прошли партконференции, все, кого намечали, были избраны именно туда, куда было намечено. Петр Маркович был триумфально избран делегатом на обласную партконференцию, Виктор Моисеевич в ту осень мастерски накормил несколько тысяч черновчан, коммунистов и беспартийных, делегатов и приглашенных, мужчин и женщин, молодежь.
Однако в 1991 году страна строителей коммунизма распалась на страны строителей капитализма и страны просто строителей. Черновицкие евреи-коммунисты, скорее всего, знали об этом заранее. Во всяком случае раньше Валеры. И Петр Маркович, и товарищи Гольденберг, Зельцман, Айзенфрац. Но даже они никогда не могли предположить, что их слегка хмельные фантазии о строительстве туннеля под Черновцами к 2050 году так быстро придут в головы их потомкам.
Продолжение следует...
Владимир Килинич — специально для БЦ
В оформлении использованы фото-снимки из частного архива Владимира Килинича
________________________________________
Дивитись більше:
________________________________________
Читати більше: